Основа Православия в единомыслии; начало его — что всегда всеми и всюду было исповедуемо; крепость и стойкость — в ведении истины.
Ныне празднуем мы торжество Православия — победу истины над ложью и заблуждением. Как после обыкновенной победы победители провозглашают о главных схватках с врагами, в которых взяли над ними верх, и восхваляют мужественнейших вождей своих и ратоборцев в поучение последующим родам, так святая Церковь — столп и утверждение истины, в разные времена подвергавшаяся нападениям суемудрия, враждебного истине, и со славою отразившая их, — установила торжественно возвещать ныне о своих победах, осуждая врагов истины, обличая лживые их умствования и в то же время провозглашая святую истину и прославляя поборников ее, чтоб верные сыны ее знали, чего хочет она, и предохраняли себя таким образом от тех же или подобных заблуждений. Слыша сие, прославим Господа, даровавшего торжество истине, чтоб она, как свет во тьме, светила во мраке заблуждений человеческих и указывала неложный путь ищущим пути правого.
Господь блюдет: кто похитит?! Но не забудем, что Господь блюдет не одною Своею сверхъестественною силою, а вместе так благоволил устроить святую Церковь, что она и была и пребудет способною навсегда сохранить сию истину, при Его руководстве. В сем смысл и наш долг в отношении к святой истине двоится: что от Господа к хранению ее, то приемлем благодарно и послушно; что от Церкви, к тому, как верные сыны ее, и мы должны и сознать свою обязанность, и оказывать посильное содействие, и это всякий — и большой и малый, и посвященный и непосвященный.
Вот мысль, которая не всеми признается и еще меньшим числом исполняется. Я хочу приблизить к ней ваше убеждение.
В чем та сила к хранению истины, которую положил Господь в самой Церкви Своей? В единомыслии.
Смотрите, как пошла истина христианская по земле. Пришел Господь и научил святых апостолов; потом Пресвятаго Духа на них ниспослал, Которым укрепляемы и просвещаемы они всюду разнесли единую небесную истину. Как Един Господь и Един Дух, — то и учение всюду было едино. Един Господь, говорит апостол, едина вера. Почему едино тело и един дух, как и призваны все в едином уповании звания (Еф. 4:4-5). Так единодушие, единоверие, единомыслие стало существенною чертою в христианстве, как бы исходным началом его жизни, — краеугольностию основания в его стоянии. И святые апостолы так много дорожили им, что в своих наставлениях поминутно обращались к убеждениям в нем: и нет речи, нет послания, где бы не упоминалось о том. То внушают они быть единодушными и единомудренными (Флп. 2:2; 1 Пет. 3:8), то убеждают подвизатися о преданней вере святым единою (Иуд. 3) тщащеся блюсти единение духа в союзе мира, то хвалят тех, кои истиною стоят во едином дусе, не колеблющеся ни о едином же от сопротивных (Флп. 1:27-28), то предостерегают от влаяния всяким ветром учения (Еф. 4:14), то строго обличают за разделение, и именно — в учении (1 Кор. 1).
Сей дух единомыслия, внедренный святыми апостолами в верующих, навсегда пребыл между ними и стал потом главным началом ведения христианского и пробным камнем для различия истины от лжи. Кто искал истины, кто смущался ложью, кто требовал удостоверения, тому говорили: ступай в Иерусалим, в Антиохию, в Александрию, в Ефес, в Рим. Там апостолами посеяна истина, — и как везде учат, так и веруй. Или — истина в том и том: ибо так все везде учили и учат. И это — все, везде, всегда — стало термином, характеризующим истину христианскую.
Как веровать и учить должно? Так, как все везде и всегда веровали и учили.
Этим-то единомыслием от начала доселе поверялась истина христианская и обличалась ложь; ибо оно не в книгах только изображалось, а было живо в умах и сердцах и составляло действительное всех настроение. Почему, как только обнаруживалось где-либо, кем-либо разномыслие, оно тотчас было замечаемо всяким и всяким обличаемо и выставляемо на среду как дело, отступающее от общего порядка, — беззаконное. Арий начал говорить: было время, когда не было Сына, разумея второе лице Пресвятой Троицы. Это тотчас привело всех в движение. Один, другой, третий спрашивали: как не было? можно ли, чтоб не было? откуда эта новость? Из Александрии движение сие перешло в другие епархии, там — по всей Церкви, и всюду ложь была обличена и утверждена истина единомудренным всех исповеданием. То же было и с Несторием. Проповедник, проповедавший под его руководством, употребил одно слово о Божией Матери: Христородица. Это новое слово всех встревожило. Как, говорят, Христородица? Она Бога нам родила во плоти, и есть воистину Богородица, как и Елисавета еще в начале исповедала, говоря: откуду мне сие, да приидет Мати Господа моего ко мне (Лк. 1:43). Так заговорил народ, клир, власти – и до царя. И еретика обличили, несмотря ни на какие его хитрости.
Очевидно теперь вам, что сила к сохранению истины, лежащая в самой Церкви, — это есть живое единомыслие членов ее, то, когда истина живет в умах и сердцах всех и всеми обладает, когда, по апостолу, все тожде мудрствуют друг ко другу… (Рим. 15:5), вси тожде глаголют и бывают утверждени в томже разумении и в тойже мысли (1 Кор. 1:10).
На сию истину имел я намерение навесть мысль вашу не за тем, чтоб оправдывать на основании ее суд Церкви, который вы услышите, а за тем, чтоб приблизить к сознанию вашему лежащие на всяком христианине обязанности к сохранению истины.
Если часть хранения истины вверена самой Церкви, т.е. всем членам ее, — сила же к такому сохранению сокрыта в единомыслии, и единомыслии живом, то очевидно, что всякий, по мере способов и сил, должен войти в сие единомыслие и потом держать себя в нем, узнать эти всюду всеми всегда содержимые истины и хранить их.
Чтоб хранить истину, надо ее возыметь; чтоб иметь, надо ее узнать. Таким образом всякий, ведущий христианскую истину, становится хранителем, блюстителем и защитником ее. Чем более ведущих истину, тем сильнее защита ее, тем безопаснее сама она, — не сама в себе, а в среде людей. Напротив, чем менее ведущих истину, тем менее оплотов против лжи, тем опаснее положение истины среди нас. Ибо в этом случае, явись какое ложное учение, неведущий истины пропустит ее, потому что нечем ему распознать и обличить ее. От него она перейдет к другому – неведущему, от другого – к третьему, и так далее. Ложь войдет и вытеснит истину. Прав ли тот, кто пропустил ее?! Никак. Это будет то же, как если б воин, по небрежности не узнавши пароля, пропустил врага в стан. В этом отношении, стало быть, всякий неведущий истины есть уже изменник ее, и изменник общества верующих, или святой Церкви. Строго? Но так есть.
Само собою разумеется, что эта вина падает всею тяжестью на тех, кои имеют силы и способы узнать истину и не узнают, т.е. преимущественно на класс образованный. В какой мере виновны в этом образованные нашего отечества, сами знаете. Сами знаете, какое начало проходит всюду у нас разномыслие с христианским учением. А оно переходит чрез них, хотя не есть их изобретение. Берут у других и передают. Стали бы они брать чужую ложь и передавать своим, если б знали свою истину? И от них перенимают ее опять не знающие истины христианской, — и потому что не знают ее. Странный ходит у нас предрассудок, что как скоро мирянин, то ему нет нужды утруждать себя полным знанием христианской истины, — стыдятся взяться за сей труд, стыдятся заявить сие знание, если имеют его, — и тем более заступиться за него. И расширяется у нас таким образом область лжи и царство отца ее.
