Падение с послушником случается тогда, когда он скрывает что-либо от старца или внутренне противоречит ему; но если он кается, то старец поднимает его и молится о нем Богу. Старец как бы вливает собственную кровь в жилы своего чада, и к тому быстро возвращаются духовные силы и благодать. Но если жизнь послушника исполняется постоянным ропотом и недоверием к старцу, внутренним охуждением и уничижением его (или его поступков), противоречием его воле и наставлениям, то падение неизбежно. Послушник, дерзко отказавшийся от послушания и исполняющий свою волю, уже как бы запрограммировал свое падение. Для человека с таким устроением, быть может, лучше вовсе не возлагать на себя подвиг послушания, как для пьяного лучше не подходить близко к огню, чтобы не сгореть в нем.
Духовный аспект пятой заповеди – это послушание духовному отцу, в котором послушник видит – можно сказать так – образ Самого Христа. Ученик начинает любить своего наставника больше, чем плотских родителей, он чувствует себя духовно единым с ним, как веточка со стволом дерева.
Христос именуется Логосом. Он – вершина и начало всякой иерархии. Вне Логоса – тьма и безумие. Выпадение из иерархии (с Ангелом ли или с человеком происходит оно) – это противостояние ей; это состояние мятежа против Бога, удаление от единственного источника благодати и начало вечной смерти. За исполнение пятой заповеди Господь обещал благо и долголетие. Высшее благо – это благодать, а долголетие – символ вечности.
Некоторые духовные писатели предупреждают об опасности в занятиях Иисусовой молитвой, но ведь опасность возникает не от молитвы, а от несгибаемой гордыни.
Самовольник – это не молитвенник, а духовный «революционер»; хотя бы он и старался повторять молитву, но имя Иисуса Христа не может войти в его мятежное и как бы окаменевшее сердце. Для Иисусовой молитвы необходимы послушание и покаяние, труд и благоговение – эти четыре реки, орошающие сад души, без которых она останется пустыней.
Не убий
Шестая заповедь: Не убий. Убить – значит уничтожить, лишить жизни. Первый убийца – это демон, который лишил человека вечной жизни, оторвал его от Бога – источника и полноты бытия, подчинил власти ада и смерти. После своей земной жизни человек переходит в вечность. Убийца прежде всего тот, кто лишает, как бы отнимает у него истинную жизнь в вечности. Потеря вечности – самая страшная катастрофа. Это непоправимое несчастье, неисцелимая болезнь, черная бездна, откуда уже нет возврата. Поэтому худший вид убийства – это отнять у человека веру, разлучить его с Богом, сделать для него конец земной жизни началом инобытия как мучительного состояния без любви и надежды. Душа человека наполняется какой-то страшной черной пустотой. Он понимает, что потерял, но в то же время без благодати сердце его не может любить Бога. Он не только попадает в рабство сатане, но и делается подобным ему. В этом заключается страшная тайна вечных мук, невозможность обратиться к Богу той душе, которая, страдая, кричит: «Ненавижу!».
Человеческая душа есть образ и подобие Божие. Бог подает человеку благодать, чтобы привлечь его к Себе. Человек, отвергая благодать, как бы «убивает» ее в себе. Грешник, отвергший Бога,– это богоубийца в собственном сердце. Это страшная тайна греха. Грешник не хочет, чтобы Бог существовал. Он ненавидит Бога, а вечная жизнь – это любовь к Богу как мистическое единство. Здесь, на земле, святые стяжали огонек любви к Богу и больше всего на свете старались хранить этот огонек, чтобы бури страстей не погасили его. По смерти же их любовь из маленького огонька, из пламени свечи превратилась в яркое солнце.
Грех – это искра ненависти к Богу; не встречая препятствий, разгораясь все больше и больше, она клокочет в глубинах души, как страшное подземное пламя, помрачая ум клубами дыма и опаляя сердце огнем страстей. А после смерти это внутреннее богоотвержение превращается в черный огонь ада. В каждой страсти заключены страдание и скорбь, но в каждой страсти есть и какое-то тонкое демоническое наслаждение; есть это адское, смешанное с мукой наслаждение и в ненависти.
В вечности грешник живет ненавистью к Богу, и в то же время, отвергая Его, он ненавидит святых за то, что они пребывают в той же вечности с Ним. Он ненавидит и таких же грешников, как он сам, ибо в них видит уродство своего греха. Он ненавидит демона, как раб – жестокого господина. Он ненавидит самого себя, он проклинает день своего творения; он ненавидит родителей за то, что они дали ему жизнь. Он ненавидит Бога, потому что Бог есть любовь. У него только одно утешение: своими страданиями в аду он «досадил» Богу, но не покорился Ему.
После демона самый страшный убийца – тот, кто, подобно человекоубийце искони, посягает на высочайшую драгоценность человеческой жизни, в которой заключен весь смысл человеческого существования,– на веру. Добровольная потеря человеком Бога – это самоубийство. Потеря начинается с малого – с соизволения на грех. Путь к Богу также начинается с малого: человек прислушивается к зову благодати Божией – это первый шаг. Каждый бесцельно прожитый день – убийство дня, каждый сознательно совершенный грех – «убийство» благодати в своем сердце.
Благодать преподается христианину в Таинствах Церкви, он ощущает, переживает эту благодать. Но вот приходит искушение, и сердце человека начинает раздваиваться и колебаться. Совесть говорит ему: «Не делай», а страсть – другое, она шепчет, как змея: «Я дам тебе рай без Бога – здесь, на земле; я дам тебе то наслаждение, которое не хочет дать тебе Бог». И человек верит страсти, которая уже много раз обманывала его, он входит в мир иллюзий, в мир своей страстной фантазии, ему кажется, что собственная совесть стала его противником и врагом, и у него появляется желание убить, уничтожить ее. Здесь та метафизическая сторона греха, которую мы назвали богоубийством. Для грешника диавол – дух освобождения, добрый дух, подносящий к его устам вожделенную чашу наслаждений. Грешник как бы так говорит благодати: «Зачем ты пришла? Я не звал тебя, уйди прочь и не мешай мне!». Когда сердце застывает в грехе, оно застывает в ненависти к Богу; в вечности это направление души – от Бога – уже нельзя изменить, как нельзя заставить повернуть стрелку компаса, которая все равно будет показывать на север.